А.Фальк
В истории были Века Тьмы, Невежества, вражеских нашествий и религиозных войн. Сейчас уже второй век длится Век Страха. Европу – и, шире, Запад, - погубят не понижение рождаемости, не нашествие мусульман и даже не Брейвик. Ее погубит собственный Страх. И, прежде всего, это Страх западных мужчин перед всем и перед вся, иррациональных, неоправданный и неравноценный страх. Позорящий страх. Страх не туда шагнуть, не так взглянуть, не то сказать, не то озвучить. Страх защитить себя, своих детей, свой очаг. Свою Женщину. Тоскливый, сводящий с ума Страх. Полагаю, Запад обречен. У евреев еще остается надежда, но и ее практически нет – страх проникает и к нам, хуже того – мы его с радостью впускаем в себя. Да, приходится вспоминать не любимого мною Булгакова – «нет худшего порока, чем трусость».
Думаю, что и ненависть, ненависть также иррациональная, которую не объяснить даже фактом убийства на Утойе (были, были в истории преступления и куда как круче) проистекает вовсе не от факта возмущения убийством, а от безумной ненависти западных мужчин к Мужчине, способному на Поступок.
Аккурат под Хэллоуин исполнилось ровно 100 дней с того момента, как по-детски сладкий сон Европы был потревожен самым бесцеремонным образом. Детство, в которое временно впала старушка Европа, похоже, наконец-то закончилось. Виновник торжества ныне известен решительно всем, кто слышал в своей жизни слово «Европа». Разбор полетов на тему «как мы дошли до жизни такой» проведен уже многими и неоднократно, есть и неплохие результаты. Куда интереснее другое: чем руководствовался Брейвик? Чего он хотел добиться? Кто он вообще?
Столь популярная версия о его сумасшествии, которую наперегонки выдвигают европейские "властители дум", начиная с его собственного растерянного адвоката, продолжая газетчиками европейских левых (то есть практически всех крупных) СМИ и заканчивая левой профессурой, оккупировавшей университетские кафедры, абсолютно не выдерживает ни малейшей критики. Даже выжившие на Утойе, рассказывая о происшедшем, не говорят о том, что Брейвик получал какое-либо удовольствие от убийства. "Он был спокоен", "он был абсолютно спокоен" – это да. Эмоций не было, он делал это не удовольствия ради. Для Брейвика это был очередной (приятный или нет, это уже другое дело) этап давно задуманной, тщательно продуманной и блестяще исполненной работы.
Предыдущие этапы включали в себя осмысливание катастрофических изменений привычного мира вокруг себя, осознание, формирование и формулирование идеологии, поиск союзников и легальных путей выхода – и разочарование в них, решение о самостоятельных действиях, подготовку материальной базы, подготовку интеллектуальной базы, работа над манифестом - попытка объясниться с миром. Именно тщательный, многолетний и, надо признать, во многих отношениях очень сильный исторический и политологический труд Брейвика и служит ярким доказательством того, насколько ему важны мнение, поддержка и сопереживание других людей. Потратить около десяти лет на послание к миру - это надо было очень любить этот мир. Любить, сострадать ему, сопереживать, не быть равнодушным к его ближайшему и отдаленному будущему.
Можно сколь угодно долго муссировать пикантный слух о том, что Брейвик отложил 2000 евро на элитную проститутку (хотя не совсем понятно, кто из нас имеет вообще право его осуждать или же порицать за это – с каких это пор любой из нас стал образцом морали и добродетели?), но факты говорят несколько о другом. Всю свою взрослую, сознательную жизнь (при его 32 годах это примерно 12-14 лет) Брейвик подчинил осмыслению проблемы и поиску выхода из нее. Я могу только склониться с уважением перед человеком, не просто явно талантливым во многих областях, но и реализовавшем эти таланты.
В области экономической – он создал успешную компанию, обеспечившую его начинания материально. В области интеллектуальной – имея лишь экономическое образование (Торговая школа), самостоятельно приобрести солидное историческое и политологическое образование. Немалый писательский талант (кто сам писал, знает – насколько это трудно, изложить на бумаге или в файле то, что в беседах с друзьями или коллегами само плавно льется с языка). Умение работать с литературой и источниками, находить в них необходимую информацию, умение связываться с нужными специалистами, получать от них желаемую информацию (кто сам пробовал – знает, каково это иногда). При этом избежать соблазна присвоить себе чужие идеи – что бы сейчас ни пытались писать и говорить доброхоты-аналитики о плагиате, Брейвик сразу же, еще во Вступлении к Манифесту написал о том, какая часть написанного принадлежит не ему и по каким причинам он не раскрывает инкогнито многих авторов.
Лично у меня вызывает уважение также его попытки поиска легальных путей решения проблемы – он честно пытался пойти абсолютно законным путем участия в политической жизни своей страны. Причем нельзя сказать, что это пассивный путь – участие в выборах и ничего более. Брейвик выбрал для себя политическую партии, вступил в нее и состоял в ней несколько лет. К сожалению, мне не удалось найти информацию о том, насколько активным и успешным было его участие в партийной жизни. Но могу предполагать, что вышел он из нее скорее не из-за разочарования в деятельности самой партии (ее идеология достаточно близки высказанным им взглядам). Это, скорее, был тот вариант, когда "любовная лодка разбилась о быт" – иными словами, реалии современного европейского общества таковы, что в политической жизни царит самый настоящий тоталитаризм, агрессивное господство одной, "единственно верной" идеологии.
Все остальное беспощадно подавляется. Что толку, что это подавление мягкое и ласковое - оно не оставляет несогласному с официально провозглашенной в Европе доктриной агрессивной политкорректности и навязчивой толерантности ни единого шанса. Да, на Колыму не сошлют, но вот затравить "общественным мнением", измазать грязью некогда доброе имя в нахрапистых левацких СМИ, начисто подорвать финансовое благополучие судебными исками за недостаточную толерантность, скрытый расизм или превышенную самооборону, перекрыть всякую возможность человеку интеллектуальной профессии, особенно гуманитария, для профессиональной самореализации – это сделают.
Что касается компиляции и плагиате в его манифесте – они (их наличие или отсутствие) не играют решительно никакой роли. Дело во влиянии на умы. Наш ТАНАХ – также по сути компиляция. Кто-то будет спорить о его всемирном тысячелетнем, успешно продолжающемся до сего дня, колоссальном влиянии на все человечество? О силе этого послания, кроме его собственно содержания, косвенно также говорит тот факт, с какой скоростью убираются из Интернета не только оригиналы текста на английском, но и любые попытки переводов на другие языки. Развернута целая Интернет-кампания по шельмованию оригинала – множество людей, назвавших себя хакерами, объединились в усилиях по коверканью текста и выкладыванию во Всемирную сеть искаженной информации в попытках ослабить впечатление от книги. Слабых текстов никто не боится – боятся сильных. Аналогия с попытками бороться с влиянием других взглядов, сжигая книги, напрашивается сама собой. Периодически увлекаясь этим на протяжении веков своей истории, человечество, казалось бы, должно было понять бесполезность этой затеи, особенно в век Интернета. Но видимо, соблазн слишком велик. При этом в той же Сети можно найти массу экстремистской, а то и подрывной литературы, но пока еще ни одна группа хакеров не объявляла своей целью планомерную борьбу с ней. А вот Брейвик сподобился. Честь немалая, между нами, я была бы сильно польщена, произведи хоть одна из моих статей подобный эффект.
Что же пытался донести до нас Брейвик? Раз уж обычно толерантное и так приверженное свободе слова норвежское правительство лишило его самого возможности (о которой он так просил) высказаться, давайте попытаемся понять сами. В конце концов, нельзя отрицать, что большую часть работы Андреас Брейвик проделал для нас и за нас, давайте уже и мы хоть что-то сделаем. Причем нам, что приятно, оставлена работа чистенькая, грязную он сделал сам. Нам осталось посидеть и подумать, хорошенько подумать: как такое могло произойти и почему мы это допустили. Предвосхищая одобрение тех читателей, кто, непонятно почему решит, что пишу о конкретном поступке Брейвика и впадаю в общераспространенную сейчас всенародную истерику с «убить гада!», поясню – не впадаю. Так что не торопитесь одобрять – я не из ваших.
И данный конкретный расстрел не считаю особо кровавым деяние на фоне того, что творилось и продолжает творится в Европе и Европой. Помяните мое слово – лет через 50 (а если мозги у европейцев не настолько заплыли жиром, как я думаю, то и через 20) командору Брейвику поставят в центре Осло памятник от благодарных потомков со словами признательности на постаменте, что своим поступком он дал возможность Европе обойтись столь малой кровью – всего каких-то около ста убитых, а иначе шла бы речь о сотнях тысяч, если не о миллионах. Но это если останутся к тому времени в Европе потомки, которые смогут распоряжаться собственной страной и сами решать, кому и за что им ставить памятники. Что не факт, учитывая современное состояние дел в Европе, собственно, и приведшее ее к "феномену Брейвика".
Так вот, возвращаясь к "как" и "прочему допустили". По-моему, Брейвик попросту хотел быть услышанным и считал (он – не без оснований, в отличие от подавляющего большинства тех, кто хочет что-то сказать миру), что сказать ему есть что. Почему допустили – а потому что у него не было ни единого шанса обратиться открыто, вслух, к "городу и миру". Интернет для этого по-своему хорош, но не всегда. Это – источник для поиска того, о чем уже знаешь, того, что целенаправленно ищешь. Времени у Брейвика было в обрез – не секрет, что если исламские опусы чувствуют себя в Сети весьма вольготно, то на литературу правого толка это не распространяется. Форумы и прочие открытые Интернет-площадки для обмена мнениями посещаются не только любителями почитать, обсудить и поспорить, но и полицией.
И внимание к людям, открыто высказавшим правые взгляды, в Европе достаточно пристальное. Способов испортить им жизнь множество. Чего добился бы Брейвик, просто разместив свой манифест в Интернете? Вероятнее всего, кляузы в бдящие органы и, немедленно вслед за тем, судебный иск от любой из множества левых организаций, занимающихся "мониторингом политического климата западного общества". Вот, например, есть такое "Движение против расизма и за дружбу между людьми (MRAP). Французское отделение этой организации подало на Брижит Бардо в суд, который 3 июня 2008 года признал актрису виновной и вынес приговор. Изначально обвинитель требовал, чтобы Бардо не только оштрафовали, но и посадили на два месяца в тюрьму. На это суд не пошел. Однако помимо огромного штрафа 73-летнюю актрису приговорили к уплате компенсаций нескольким антирасистским организациям. Вина актрисы заключалась в публикации книги "Крик в тишине", где обсуждалась проблема засилья мигрантов во Франции.
Причем если пообщаться с любым французом, то он охотно подтвердит, что все, изложенное Бардо относительно поведения мигрантов во Франции, правдиво. Вообще, сейчас, чтобы понять реальное состояние умов в Европе, надо ни в коем случае не читать солидных, толстых и умиротворенных левых газет, ни до обеда, ни после. Ни в коем случае не слушать левацких профессоров-интеллектуалов, долбящих по головам соотечественников и прочих европейцев с упорством, сделавшим бы честь любому уважающему себя дятлу. Общаться надо напрямую, с людьми, прямо на улицах. Если же захотите пообщаться с европейскими учеными-историками или политологами (ибо даже среди них немал процент вменяемых людей, просто они не столь горласты, да и побаиваются) где-нибудь на конференции – не поленитесь, выйдите в коридор, потому что в зале он общаться на эти страшные темы с вами не станет. В зале коллеги. Но в коридоре он расскажет вам много интересного и, что характерно, совершенно неполиткорректного. И речь его будет наполнена возмущением политикой властей, наводнивших его родную страну чужаками, и страхом за будущее свое и своих детей. То же и с любым европейцем с улицы, будь то немец, бельгиец, француз. Но общаться с ним надо в частном порядке, потому что француз боится. И норвежец тоже боится. Думаю, для Брейвика было невыносимо как раз то, что норвежец боится. Как еврею было настолько невыносимо то, что еврей боится, что новые поколения еврейских детей на свободной земле Эрец Исраэль воспитали совершенно безбашенными и не признающими никаких авторитетов вообще – устали бояться сами, и не хотели такого своим детям. Еврейский ребенок сейчас самый смелый из западных детей. Потому что мы прекращали – а европейцы как раз начинали. Бояться показаться несовременными, нелиберальными, нетолерантными, неполиткорректными. Надо сказать, получилось это у Запада блестяще. Сейчас они поголовно измучены нарзаном и политкорректностью, а у нас эта отрава постигла лишь Северный Тель-Авив да несколько (слава Б-гу, что не все) израильских университетов.
А кто не боялся все эти годы в Европе? Единицы – Ориана Фаллачи, чья ярость и гордость ярко сияли на фоне общей политкорректной серости. Брижит Бардо, которую многие считали лишь талантливой куколкой, но которая оказалась разумнее множества маститых европейских интеллектуалов и политиков, чего ей не смогли простить. Норвежский политик Гирт Вилдерс, которого боятся слушать в Европе, но с восторгом принимают в Австралии, США и в Израиле. Голландцы: политик Пим Фортейн и режиссер Тео ван Гог, убитые мусульманами в собственной стране. Австрийский политик Йорг Хайдер и французский политик Жан-Мари Ле Пен были публично ошельмованы политическими противниками левого толка и левыми СМИ своих собственных стран после впечатляющих побед на выборах – потому что разве можно было допустить признание того факта, что вся европейская система политкорректности трещит по швам и вроде как нежизнеспособна? А она именно что нежизнеспособна. И оттого, что мертвеца именуют живым, он таковым не становится. Покойника подключили к аппаратам жизнеобеспечения и всеми силами делают вид, что он жив – разговаривают с ним, делают от его имени заявления, ходят к нему в гости – да только он мертв и, отключи его от аппаратов, начнет страшно вонять. Но этот этап лучше пройти как можно скорее, потому что, избавившись, наконец, от трупа политкорректности, Европа вздохнет свободно. Ничего страшного не случится – справилась же Россия со своим разлагающимся социализмом. Ну да, было неприятно. Но сейчас уже лучше. А будет, если не занесет Россию опять куда-нибудь не в ту сторону, еще лучше.
Сейчас Норвежский суд, стоящий на страже основных и неотъемлемых прав граждан своей страны, лишил Брейвика права свободы слова. Причем, невероятно оперативно – 22 июля, под вечер, произошло событие, а уже 25-го июля суд принимает судебное решение сделать слушания по делу Брейвика закрытыми, в том числе и для прессы. Почему? Вероятно, потому, что ему очень даже есть, что сказать. Более того, это что будет очень даже услышано норвежским (и не только) обществом. Еще более того – услышано с вниманием и, не исключено, что с сочувствием. Почему так могло произойти? Почему вдруг убийца совершенно явно будет пользоваться симпатией и поддержкой большинства? Что такого могло произойти с обществом, что стала возможной подобная метаморфоза?
Современное западное государство не просто перестало защищать своих коренных граждан. Случилось нечто более страшное – оно начало защищать его врагов в ущерб самим гражданам. Оно начало унижать своих в угоду пришлым. И этим оно само открыло врата анархии, самосуду, который, увы, в сложившейся в Европе обстановке, суть самооборона. Норвежское, как и остальные европейские государства, потеряло право требовать у Брейвика ответа – более того, совершенно очевидно, что именно он на суде задаст вопросы, на которые у государства не будет ответа. И весь ужас как раз в том, что общество, пусть молчаливо, но на его стороне. И в этой ситуации Брейвик – тот самый последний звонок, после которого европейский локомотив стремительно помчится навстречу тоске и мечте по «сильной руке», которая «наведет порядок». А такие тоска с мечтой всегда, как известно открывают путь к установлению самой разнузданной диктатуры, чуть прикрытой фиговым листочком с надписью «народ просил».
Брейвик суть консервативный экстремист. Это означает, что он готов убивать ради сохранения своего привычного мира. Кто-то назовет это войной во имя культуры. Кто-то – замшелым традиционизмом или как-либо еще. Суть же останется неизменной – человек не готов терять свой привычный мир. Хуже того – он готов его самым решительным образом защищать. Плохо ли это? Возможно, что и плохо. Но если бы наши предки кроманьонцы были толерантны к неандертальцам, то не быть бы нам гомо сапиенсом, а быть бы неандертальцами. Мы бы, конечно, этого так и не узнали и жили бы себе относительно счастливо где-нибудь в пещерках. Но вот так, оглядываясь назад, понимаешь – не хотелось бы.
Брейвик пугающе логичен. Совершенно логично выбрал своими целями здание правительства Норвегии и стойбище мультикультурных сынков, созванных идейно попастись на уютном зеленом островке. При этом добрый пастырь - правящая Норвежская рабочая партия. Он считает политику мультикультурализма подыгрыванием ползучей исламизации и смертельной опасностью для иудео-христианской цивилизации. Мультикультурализм, по его подсчетам, поддерживают 90 % европейских политиков и 95 % журналистов, но настроения большинства европейцев эти цифры не отражают. Они им прямо противоположны. Нельзя не признать, что Брейвик абсолютно прав и, если его подсчеты и включают ошибку, то она не более 3%-й стандартной социологической ошибки.
Честно говоря, обсуждать предпосылки и последствия события куда интереснее и поучительнее, нежели само событие. Тем не менее, о нем можно сказать примерно так: как человека, поступок Брейвика меня ужасает и отвращает. Как историка, этот же поступок восхищает меня своим мужеством и безупречной логикой: уничтожить инкубатор врага – что может быть логичнее?
